Подготовил журналист-обозреватель Алексей Миронов специально для TT Finance

С реновацией я столкнулся, во-первых, давно, когда мало кто еще в стране слышал это слово.  А во-вторых, неожиданно. 

Сейчас, когда после известных московских инициатив, термин вновь в моде. Может быть, кому-то мой опыт окажется полезным.

Родился и вырос я в Московском районе Санкт-Петербурга. В его западной, непрестижной части. Это на Московском проспекте сталинский ампир во всем великолепии, а через квартал в сторону — минимализм шестидесятых. Дома — хрущевки с редкими вкраплениями кирпичных доминант (той же эпохи и с условиями жизни худшими, чем в пятиэтажках-ровесницах), а так же немногими примерами позднейшей уплотнительной застройки.

И вот в начале нынешнего столетия как снег за ворот в нашем микрорайоне появился инвестор — строительная компания «Мегастрой-2000». Жителей собрали в местном кинотеатре и рассказали о наполеоновском плане: снести наши дома, построить на их месте в три раза более высокие здания. А нам, аборигенам, предоставить в них квартиры. Прибыль же инвестор должен был получить от продажи дополнительных площадей.

Депутаты муниципального совета (не все, но подавляющее большинство) поддерживали этот проект, как нанятые. 

Жильцы же разделились. Во-первых, никто не давал внятного ответа: как быть с социальной инфраструктурой. Ведь школ, поликлиник, детских садиков в три раза больше бы не стало. Мест же для хранения машин же и раньше не хватало.

Во-вторых, гражданам предложили новое жилье по принципу «метр за метр». А те семьи, что стояли на очереди (в частности, моя) стали требовать расселения по социальной норме. Это значит — за одну квартиру две, а кое-кто и три. 

В третьих, в обнаружились люди, которые не хотели переезжать ни за какой компот. Например, несчастная старушка из нашего подъезда, которая помнила меня с малолетства, призналась, что просто хочет умереть в той же квартире, где была молода и откуда проводила на кладбище мужа и сына... До сих пор мне тяжело вспоминать как она мне это говорила, а написать я эти слова смог только потому, что этот текст она читать не будет: ее мечта уже сбылась... 

Инвестор на такое пойти не мог, а городские власти в проект официально не вписывались. 

Дальше начался цирк с конями. В каждом доме нашлись активисты-«мегастроевцы», не знаю, платили ли им. Но они ходили по квартирам, собирали подписи «за». Как-то раз вроде от муниципалитета к Смольному возили сторонников проекта, выражать народную поддержку. 

Сам я этой акции, правда, не видел, но слышал от соседей. 

«Мегастрой-2000» тем временем приступил к первой фазе реализации проекта. Дело в том, что при застройке квартала вдоль Краснопутиловской улицы (на участке между площадью Конституции и Кубинской улицей), проектировщики-градостроители предусмотрели милые зеленые вкрапления — четыре яблоневых садика. Дички, которые на яблоньках росли, были маленькие и кислые. Но они были родные, как больные дети. 

Вот эти яблоневые садики и вырубил инвестор, как вырубили сад вишневый в пьесе Чехова. На их месте он воткнул четыре 16-этажных дома. В подобных случаях местные жители обычно протестуют против уплотнительной застройки, ложатся под бульдозеры. А тут самые «бешенные» бабушки митинговали не «против», а «за». Они смотрели теплыми глазами, как растут этажи и гадали — кому какая квартира в новостройке достанется.

Потом инвестор пояснил, что так как ни в одной из пятэтажек не собрано 100% подписей «за», то переселить старожилов, чтобы снести дом нельзя. Ведь если «за» 60%, то здание-то на 60% снести невозможно. 

Поэтому «Мегастрой-2000» продал все квартиры в  высотках и покинул квартал. Старые же активистки остались в своих хрущевках, но без яблоневых садиков под окном.

Будете ехать в Петергоф на электричке, как проедете станцию «Броневая» и будет подъезжать к платформе «Ленинский проспект» — посмотрите налево, увидите среди пятэтажек четыре 16-этажных дома с красными крышами. Они в глаза бросаются, как памятники, то ли глупости, то ли цинизма, а может и того и другого в одном флаконе.

А моя семья за упорство была вознаграждена: моя бабушка, ветеран войны, прожила еще восемь лет и  очереди на улучшение жилой площади мы дождались.  

Мнение редакции по отдельным вопросам может не совпадать с мнением автора.